В своей предыдущей статье «Чему нас учит семья и школа» я признался, что информацию о правильном питании я не искал. Полагал, что мне ее кто-то должен донести. Приучен был к тому, что все жизненно важные сведения мне своевременно доводили на читке приказов, политинформациях и партсобраниях. Так и с питанием, сказали же однажды, что надо придерживаться сбалансированного питания и здорового образа жизни, чего еще надо сказать? Подробности излишни, ибо, если лезть во все эти дебри, не останется времени на изучение материалов партсъездов.

Каждый понимал «правильность» образа жизни так, как способен был понять. Лично я сделал открытие: если кушать много, бегать мало, то к очередному параду можно не поместиться в парадной лейтенантской шинели.

В тот момент в жизни появилась еще одна «замечательная вещь», которая до этого была под запретом. Да и нужды-то особой в ней, в общем-то, не было. Имя этой вещи — алкоголь. Не хочу судить людей, принимавших исторические решения в Политбюро, пусть Бог судит — это его работа. Однако, в закрытый (в том числе, для алкоголя) военный городок хлынул поток бутылок спирта «Royal», финской водки разных вкусов, пресловутого «Amaretto», пива, шампанского и прочего пойла. До сих пор, собираясь в гостях за праздничным столом, как чудо воспринимали припасенную или добытую по случаю бутылку коньяка или водки. Этой бутылки вполне хватало, чтобы настроение приподнялось, а большего и не требовалось. Молодость, своевременно полученное очередное воинское звание, величественная северная природа и интересная служба, все это само по себе обеспечивало хорошее настроение, без всякого спиртного.

Но русский человек уж так устроен, что не понимает японскую пословицу: «Многа харасо — тоза плоха». В гостях стали больше выпивать, жирнее закусывать, а бегать и подтягиваться почти перестали.

Впервые я ощутил себя толстым в весе 96 кг. Мне на это указала моя жена, когда в очередной раз вернулась из Москвы после трехмесячного отсутствия. Военная форма нового образца была просторной, со шнурками и липучками, хромовые сапоги канули в историю, следовательно, обхват шеи, талии и прочих частей тела контролировать стало трудновато. Я пошел куда-то взвеситься и, увидев на весах число 96, удивился — как это я ухитрился незаметно набрать 13 кг. Пережив первый шок, решил положить на алтарь всю свою волю и сбросить проклятые килограммы любой ценой.

Это был первый размах «качелей веса». Я еще не знал об этом эффекте, но был полон решимости вернуть себя любимого к весу 82 кг, а если получится, то и к 78 кг, как в момент поступления в военное училище. Как назло мне попала в руки книга Поля Брэгга «Чудо голодания». Ничего подобного до этого я не читал, поэтому залпом проглотил эту интересную книгу, не поняв, впрочем, ее смысла. Зато взял на вооружение сентенцию: «Чтобы похудеть быстро, надо просто перестать жрать, а физические нагрузки увеличить втрое». Мне, молодому коммунисту и перспективному офицеру, это было раз плюнуть: сказано — сделано!

Как водится, с ближайшего понедельника каждое утро я стал вместо пяти километров пробегать десять. Без завтрака шел на службу, на обед позволял себе скушать четыре ложки гречневой каши без масла и салат из капусты. Вечером, придя домой со службы, я пробегал еще пять километров, затем ужинал чаем с сухариком. Воду в течение дня почти не пил, будучи уверен, что она создает отечность и мешает сбросу веса.

Я добыл напольные весы и завел дневник, куда каждый день скрупулезно записывал вес, окружность талии, проделанные физические упражнения и количество съеденного. Результат не преминул сказаться уже через неделю — вес ринулся вниз со скоростью 0,5 кг в день. Я ликовал и гордился собой, думая о собственной силе воли и полностью игнорируя физиологию человека.

Через месяц окружающие стали посматривать на меня как-то странно, спрашивали, не захворал ли. Я уверенно отвечал, что чувствую себя просто замечательно, вес 85 кг, подтягиваюсь на перекладине 20 раз.

Прочитал у П. Брэгга, что один день в неделю надо полностью воздерживаться от приема пищи, что с энтузиазмом стал практиковать. На животе стали прорисовываться кубики пресса. Бреясь по утрам, почему-то думал про узников концлагерей… Но ведь я — советский человек, гвозди бы делать из этих людей, как писал Владимир Маяковский. Однажды на службе надо было подняться в библиотеку на четвертый этаж. Взяв портфель, я стал подниматься по лестнице и на середине третьего пролета понял, что не могу больше сделать ни шага — ноги налились свинцом, в глазах потемнело. Блин, подумал я, не стоило утром сегодня после десятки рвать гири. Собрал всю волю в кулак, добрел-таки до библиотеки, а потом отпросился домой. Шел и одной рукой незаметно поддергивал сползающие брюки, ибо дополнительные дырки на ремне давно кончились.

Была очередная диспансеризация — заботилась Советская Армия о здоровье офицеров своих. Терапевт, седой подполковник, спросил, глядя в медкнижку и не глядя на меня, есть ли жалобы. Я ответил стандартно, как на строевом смотре, что жалоб и предложений не имею. Терапевт скользнул взглядом по страничке с данными предыдущей антропометрии, начал было что-то писать, но вдруг посмотрел на меня внимательно и попросил встать на весы. Я с удовольствием встал. Весы показали 72 кг! Подполковник крякнул и указал пальцем на стул перед собой. Он померял артериальное давление (110 на 70),  начал спрашивать, что и как. Я откровенно рассказал, как набрал и как лихо сбросил вес (24 кг, между прочим). После того, как подполковник от медицины немного успокоился, он начал объяснять мне, самоуверенному старлею, что-то о балансе энергии, аминокислотах, уровне сахара в крови и… много чего рассказал. Потом назначил сдать кучу анализов, а также пригрозил положить в госпиталь, пожаловаться командиру и лишить допуска к самостоятельной работе. Я мало что понял, но впервые подумал: «Многа харасо — тоза плоха».

Через неделю в очередной раз встречал жену, которая меня не видела около трех месяцев. В ее памяти я остался в образе 96-килограммового бугая. Она до сих пор вспоминает шок, который испытала, когда из окна поезда на осеннем перроне увидела странную фигурку в военном плаще, напоминающую человека-невидимку из фильма по книге Герберта Уэллса: одежда есть, фуражка есть, очки есть, а человека нет.

<< К предыдущей статье       К следующей статье >>